Письмо другу.
Бровкина Снежана
Привет! Давно тебе не писала – новостей не было. Но теперь их целый ворох, попробую все по порядку.
Помнишь, я рассказывала о конкурсе юных пианистов в музыкальной школе? Он успешно состоялся, правда, с некоторыми неприятными моментами. Начну с самого начала.
Это творческое состязание было для меня последним - я заканчивала музыкальную школу. Поэтому волновалась больше обычного. Долгие месяцы подготовки подошли к концу, все было доведено до автоматизма. Или почти до автоматизма. Я играла «Лунный свет» Клода Дебюсси и еще два произведения. Это нежная, очень лиричная музыка. Моя учительница Ирина Васильевна говорила, что техника исполнения должна быть виртуозной, только это поможет донести всю прелесть произведения до слушателя. Сомневаюсь, что мое исполнение было таким уж виртуозным, но готовилась я основательно. Настал долгожданный день. Трясти меня начало с самого утра. Настроиться или хотя бы просто сосредоточиться не получалось. Ирина Васильевна, добрейшей души человек, всегда говорила мне, что, выходя на сцену, волноваться совсем не обязательно. И называла одну и туже причину в разных формулировках. Она звучала примерно так: «Зал полон людей, которые ждут, что ты подаришь им праздник. Надо с любовью относиться к тем, кто пришел послушать тебя. Тогда все получится». Учительница долго меня успокаивала, но, в конце концов, заметила, что никакие доводы на меня не действуют.
-Снежана, почему у тебя дрожат пальцы? В конце концов, никто тебя не съест! Хотя бы сама получи удовольствие!
Я и так знала, что волнением можно испортить все выступление. Это был очень весомый для меня аргумент, но именно поэтому дрожь не удавалось контролировать.
Пришла я в музыкалку (так мы коротко называем музыкальную школу) часа за полтора до начала конкурса. По дороге купила три плитки шоколада и несколько бананов. Говорят, все это поднимает настроение. Зашла в класс, где несколько пианистов уже разыгрывались: разминали пальцы, пытались разобрать те части своих конкурсных произведений, в исполнении которых они не были уверенны. При этом мы подшучивали друг над другом, мол, перед смертью не надышишься. Играли мы по очереди, в перерывах мне приходилось унимать волнение шоколадом и бананами. Полтора часа пролетели довольно быстро, и мы пошли на жеребьевку. На всех конкурсах я почему-то вытаскивала первый номер. Он считается самым невезучим, и я очень боялась снова оказаться в начале списка. И вот тащу номер – и, конечно же, первый! После того, как жеребьевка закончилась, пианистам дали еще пятнадцать минут на то, чтобы «собраться» перед выступлением. Я тут же ринулась в класс за шоколадом – успокаиваться. Когда я зашла, на скамейке сидел мальчик, тоже пианист, но не из нашей школы. Я его встречала на предыдущих конкурсах. Запомнила его, потому что у него были очень длинные и гибкие пальцы. И когда мальчик волновался, то, казалось, что они живут сами по себе, так сильно он нервничал. Учителя отзывались о нем, как об очень одаренном и подающем надежды музыканте. Я поздоровалась и поинтересовалась, какой номер он вытянул. Оказалось, девятый. Я достала еще не тронутую плитку шоколада, отломила кусочек, прожевала и начала представлять, как я успокаиваюсь. При этом я говорила себе под нос, что все хорошо. Наверное, смешная была картина. Он недоуменно посмотрел на меня:
- Волнуешься?
- Говорят, что шоколад успокаивает.
- Ну, не знаю, не знаю.
Он достал откуда-то маленький бумажный пакетик и развернул его. Там оказался какой-то порошок. Сначала я не очень поняла, что все это значит.
- Самое верное средство успокоиться, - сказал он. - Внимание не притупляет и привыкания не вызывает. Ну, чего ты так боишься?- он протянул мне пакетик. – Тебе просто будет немного легче и веселее.
Я догадалась, о чем он говорит, и испугалась не на шутку, - мне казалось, что наркотики меня никогда не коснутся. Но больше всего было обидно за этого мальчика. Я слышала о нем, что он очень неплохой пианист, да и не в этом дело, понимаешь? Я никогда не сталкивалась так близко с человеком, употребляющим наркотики, и мне стало его жаль. Ведь человек пропадает! Мальчик вызывал доверие, и будь на моем месте кто-нибудь другой, может, он и взял бы этот бумажный пакетик. От таких мыслей на душе у меня стало еще хуже. Я встала и ушла из кабинета, не сказав ни слова.
Настроение было скверное. А конкурс уже начался.
Моя фамилия прозвучала первая. Я вышла на сцену, в зал не смотрела, поклонилась, села за рояль. Это был огромный лакированный черный инструмент, я бы даже сказала величественный. Но звук у него, правда, был ужасный – писклявый, звонкий донельзя. Поэтому на репетициях подолгу приходилось к нему привыкать. Как только я начала играть, ощутила непреодолимую дрожь и забыла происшествие с мальчиком. У меня было две задачи: сыграть как можно эмоциональнее и постараться не ошибаться….
И все же я сбилась. Дрожать стали не только руки, но и ноги. Сейчас мне смешно об этом вспоминать, но тогда я думала, что это конец: вспотевшие, непослушные пальцы так и норовили играть не те ноты или соскользнуть с клавиш. В полуобморочном состоянии я доиграла свою программу и просто убежала со сцены. Аплодисменты раздались, когда я была уже у выхода из зала. Объявляли следующего пианиста. Я немного перевела дыхание, но в класс возвращаться не хотела. Между пианистами не принято слушать соперников, поэтому после своего выступления большинство шли в кафе - до объявления результатов. Но мне было интересно послушать мальчика под номером девять. Для меня этот человек уже не был соперником, я как-то совсем по-другому его воспринимала.
Номер девять спускался по лестнице в зал и потирал руки, в зале кто-то заканчивал играть. Он встретился с моим взглядом, но отвел глаза в сторону и прошел мимо. Когда его объявили, мальчик сел за инструмент и стал играть. А я приоткрыла дверь и внимательно слушала. Я ожидала великолепную игру. Сложные произведения в одаренных руках должны были буквально расцвести. Но, к сожалению, в его исполнении не было ни тонкости, ни виртуозности. Мальчик играл очень монотонно, сухо. Произведения не отличались друг от друга по эмоциональной окраске. Я, как и жюри, была крайне разочарована. Члены комиссии перешептывались, такого исполнения они никак не ожидали. После его выступления, я поняла, что судьба первой премии остается не определенной, но почему-то это уже не было для меня таким важным.
Через несколько часов зал музыкальной школы наполнился огромной толпой – результаты пришли послушать и родители пианистов. Победителей начали объявлять с младшей группы, потом была средняя и старшая. Перед тем, как огласить итоги последней группы, председатель комиссии взяла слово. Она сказала, что наши выступления были самыми интересными, и выбор сделать очень сложно. Но, тем не менее, места распределили. Объявили третье место - его заняла пианистка не из нашей школы. Второе место досталось моему однокласснику, к сожалению, я не слышала, как он играет. Первое место представила председатель комиссии: « И победителем в старшей группе стала…» Я уже начала пробираться к выходу, как услышала свою фамилию. Этого я меньше всего ожидала и даже не поняла, что произошло. Кто-то вытолкнул меня на сцену. Мне вручили гвоздику с длинным-длинным стеблем, которую я, конечно, тут же нечаянно сломала и диплом. «Чудеса бывают!» - подумала я, когда вспомнила, как играла.
После награждения я подошла к моей учительнице. На глазах у нее были слезы, она обняла меня и сказала: «Можешь, когда захочешь». И я тоже чуть не расплакалась. Но не потому, что заняла первое место. Весь оставшийся день я не могла думать о чем-то еще, кроме мальчика под номером девять. Я не знала, правильно ли сделала, не рассказав моему преподавателю об этом происшествии. Может быть, стоило найти родителей этого мальчика и сообщить им? Я до сих пор не знаю, как надо было поступить.
А как поступил бы ты?